Выставка «Маяковский “Haute couture“: искусство одеваться» (Россия, Санкт-Петербург). Часть 3: Владимир Маяковский в 1922-1930 гг.

Третья часть выставки «Маяковский "Haute couture"» - это этап жизни зрелого поэта и гражданина.

Этап международных поездок и представительства молодого советского государства на международной арене. И, конечно же, внешний вид поэта сильно изменился, хотя при этом полностью сохранил присущий Маяковскому вкус и лоск.

К сожалению, аннотация к выставке была слишком скудной на интересную и полезную информацию, поэтому я решила использовать те знания, которыми поделилась автор выставки - Лариса Колесникова - в своей статье в журнале "Теория моды" № 37 - https://www.nlobooks.ru/magazines/teoriya_mody/37_tm_3_2015/article/11600/. Здесь я уже не буду отсылать вас читать всю выложенную статью, а приведу цитаты прямо в тексте.

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"До 1922 года (до первой зарубежной командировки) Владимир Владимирович одевался довольно скромно. После Гражданской войны положение в стране было тяжелое. Царила разруха. Не хватало продуктов, было не до красивой одежды. Л.Ю. Брик в 1921-1922 годах впервые выехала в Ригу, Берлин и Лондон. В Москву стали приходить от нее посылки с продуктами и одеждой для Брика и Маяковского. Она продолжала заниматься имиджем поэта, подбирая ему вещи по своему вкусу. Лиля Юрьевна привозила Брику и Маяковскому рубашки, галстуки, мелкие мужские аксессуары, о чем свидетельствует их переписка, опубликованная Б. Янгфельдом в книге, где он пишет о том, как Рита Райт, получив письмо от Лили Брик, сообщила об этом Маяковскому и Брику и они, «надев розовые рубашки и фетровые шляпы, которые Лиля купила им в Риге, поспешили к Рите за новостями» (Янгфельдт 2009). В переписке Владимира Владимировича и Лили Юрьевны часто упоминаются покупки, сделанные Лилей для Маяковского и Брика. Так, в одном из писем, написанном в начале января 1922 года в Риге, Л.Ю. Брик пишет: «Шить костюмы подождите. Я привезу еще материй - тогда выберем» (Маяковский и Брик 1982: 90). В другом письме из Лондона (конец августа 1922 года): «Купила у Бруни, тебе, Осик, материю на синий костюм и на осеннее пальто (как Володино), а Волосику - серой материи на костюм - в Германии страшная дрянь» (там же: 98).
В некоторых письмах она перечисляет, что купила им по паре сандалий, мелкие аксессуары, галстуки и т.д. В письме из Риги (1922): «Осик, не завидуй Володиной подкладке - твоя гораздо лучше и дороже, к сожалению для Володика такой уже не было» (там же: 93)".

Из аннотации к выставке:

"Не только творчеством, но и своим обликом Владимир Маяковский пропагандировал культуру одежды. Начиная с 1922 г. он много ездил за границу, где чувствовал себя полпредом страны. В этих командировках он мог покупать вещи по своему вкусу. Основными критериями при выборе одежды и обуви были практичность и качество".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Но после первой поездки Владимира Маяковского за рубеж в 1922 году все меняется. Он сам работает над своим имиджем. Об этом свидетельствует берлинская фотография Владимира Владимировича".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Он - в широкополой шляпе, надетой под точно рассчитанным углом, что придает его лицу изысканную элегантность, поля изящно изогнуты. Отныне шляпа станет неизменным аксессуаром Маяковского, хотя в повседневной жизни он будет предпочитать кепки. Еще одна интересная деталь: на подкладке шляп Маяковского появятся металлические овальные пластины с его монограммой «М» . Белоснежный ворот рубахи затянут тугим узлом модного галстука. В уголки ворота рубашки продернута модная булавка. В петлице пиджака - кожаный ремешок (тоже по моде тех лет), на котором укреплены карманные часы, находящиеся в верхнем левом кармане пиджака. Часы для Маяковского были не только модным аксессуаром, но и предметом первой необходимости. Сразу вспоминаются его рекламные плакаты для ГУМа:
Человек
только с часами.
Часы
только Мозера.
Мозер
только у ГУМа
(Маяковский 1955–1961б: 274).
Как только В. Маяковский стал зарабатывать, он купил себе часы".

Из аннотации к выставке:

"Постепенно формировался новый облик поэта, который отличался элегантностью и деловым стилем. Маяковский носил идеально пошитые костюмы, предпочитал рубашки пастельных тонов: нежно розовые, голубые, песочные. С безупречным вкусом подбирал по цвету галстуки. Туфли фирмы "J.M. Weston" Маяковский называл за прочность "вечной вещью". Для того, чтобы они дольше служили, на каблуки и носки набивались металлические подковки и набойки. Поэт уделял большое внимание и изящным аксессуарам. В Париже были куплены кожаный кошелек, папка небольшой чемодан. На папке и чемоданчике выполнена тисненая монограмма "W.M.". Любимым аксессуаром на протяжении всей жизни поэта были трости. Наиболее интересна трость с вырезанными изображениями животных и растений, привезенная из Мексики. Там же xyдожник Диего Ривера подарил Маяковскому национальную мексиканскую одежду - серапе".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Отправляясь в зарубежные командировки, Владимир Владимирович старался обновить свой гардероб, покупая необходимые вещи. Чтобы экономить время, он покупал вещи в определенных магазинах. В Париже это были «Гранд Шомьер» или «Олд Ингланд» - здесь покупались необходимые обновки: галстуки, рубашки, мелкие мужские аксессуары.
Кошельки, бумажники, чемоданы - важная часть имиджа любого человека. У Маяковского были красивые кожаные аксессуары. Все это покупалось в Париже. Здесь было куплено портмоне, кожаная папка, небольшой чемодан (несессер) - все из желтой тисненой кожи. Вероятно, тогда же на папке и чемодане были сделаны тисненые монограммы «MW». В Париже был куплен и большой дорожный кофр, который в дальнейшем стоял в лубянской комнате поэта. Поскольку комната была маленькая - 11,1 кв.м, Маяковский вместо гардероба использовал кофр, в котором он хранил самое необходимое".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Находясь за границей, Маяковский покупал только нужные, необходимые ему вещи. Так, из Парижа он привез дорожный набор: в кожаном футляре лежали складные ложка, вилка, нож".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Такие же дорожные наборы он часто дарил друзьям как предмет первой необходимости в поездках".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Новинкой технического прогресса была печатная машинка - вещь для литератора незаменимая. У нас в стране они не производились и достать их было крайне сложно. Маяковский привозит из Америки портативную машинку «Ремингтон» - последнюю техническую новинку.
Без машин
поэтам
туго.
Жизнь поэта
однорука.
(Маяковский 1955–1961г: 96).
С таким восторгом напишет Владимир Владимирович об этом чуде техники в стихотворении «Товарищу машинистке».
Таким же важным, непременным «орудием труда» поэта была авторучка (она всегда была у него в левом нагрудном кармане пиджака). В это время в России еще не производились авторучки. Не случайно многие рукописи Владимира Маяковского написаны карандашом".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Известно, что Владимир Владимирович был азартным игроком. Часто играл в карты, и для него главным был не денежный интерес, а спортивный азарт. Это был своеобразный отдых, уход от ежедневной суеты и серых будней. Но этот отдых был всегда относительным. Даже во время самой азартной игры он мог встать и записать на бумаге какие-то пришедшие на ум строки, а если не было под рукой бумаги, то записывал сгоревшей спичкой на спичечном коробке или на коробке от сигарет.
Из-за границы Маяковский привез рулетку, цветные пластмассовые фишки (круглые, плоские, укладывающиеся в маленькую деревянную коробку), несколько дощечек с написанными на них цифрами на отгибающихся тонких пластинах: так подсчитывались очки".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"20 октября 1928 года Владимир Маяковский в письме к Л. Брик из Парижа писал:
«…Сегодня еду на пару дней в Ниццу…»(Маяковский 1955-1961ж).
Побывал он и в столице игорного бизнеса Монте-Карло. Так в записной книжке № 64 за 1928 год появляются заготовки рифм к стихотворению «Монте-Карло»:
Дворцы
и палаццо
монакского принца…
Бараны мира,
пожалте бриться!
(Записная книжка В. Маяковского. № 64. 1928. ГММ. РДФ. С. 3).
...
В своих воспоминаниях Л. Никулин писал:
«В то время я собирался ехать на юг Франции и сказал об этом В. Маяковскому. Он посоветовал мне побывать в Монте-Карло, посмотреть рулетку - писатель должен много видеть, а это место достойно внимания… Я спросил, пробовал ли он счастья в Монте-Карло? Он ответил улыбаясь: „Оставьте, рана еще свежа…“ Монте-Карло, столицу княжества Монако я вскоре увидел и был благодарен Владимиру Владимировичу за совет» (Никулин Л. Владимир Владимирович Маяковский. Машинопись. ГММ. РДФ. КП № 13236. С. 47).
Из Монте-Карло Л. Никулин 5 сентября 1929 года отправил В. Маяковскому открытку на которой был изображен один из игровых залов. На обороте открытки написано:
«Дорогой чтимый и читаемый Владимир Владимирович, пишу из вертепа мировой буржуазии. № 36 выходил сегодня 4 раза подряд, а у меня было только 20 франков…» (Почтовая открытка. ГММ. РДФ. КП № 391)".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Впоследствии Л. Никулин, вернувшись из Монте-Карло, по-новому осмыслил стихотворение В. Маяковского. В своих воспоминаниях он пишет:
«Сколько трагических новелл, романов, фильмов о рулетке вышло в свет и служило рекламой игорному дому, казино Монте-Карло, коммерческого предприятия государства-карлика! Вернувшись в Москву, я впервые прочитал стихи В. Маяковского о рулетке и „монтекарликах“ и поразился точности описания…» (Никулин 1963: 508)".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"В Париже Маяковский приобретает себе модное пальто фасона «реглан», двубортное, с отложным воротником и прорезными карманами, на подкладке из шерстяной байки. Ткань пальто - добротная, модной расцветки, «в елочку». Владимир Владимирович был высокого роста, в то время в России не было специализированных магазинов, где можно было купить пальто на такой рост. Вероятно, пальто было сшито в Париже в ателье, о чем свидетельствует пришитая к подкладке бирка. До этого поэт на многих фотографиях запечатлен в недорогой куртке с меховым воротником, которая была куплена в Америке".

Из аннотация к выставке:

"Татьяна Яковлева так вспоминала о первой встрече С Владимиром Маяковским: "... что меня поразило, так это его манеры - простые и изысканные. Он скорее напоминал английского аристократа и выправкой, и одеждой, и уж никак не связывался с тем образом, который слагался в моем сознании из его футуристической желтой кофты, скандальных выступлений, из его режущего бритвой острословия и шумной славы пролетарского поэта-трибуна".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Владимир Владимирович не любил костюмы черного цвета. Смокинги называл «парижской спецодеждой». Рядом с красавицей Татьяной Яковлевой (с которой у него в Париже начался роман), изысканно одетой, Владимир Владимирович должен был выглядеть так же блестяще, и, видимо, смокинг ему тогда очень пригодился. Вместе с Т. Яковлевой Маяковский был в парижском театре Grand Opéra, где, возможно, уже тогда рождались строки стихотворения «Красавицы» (Раздумья на открытии «Grand Opéra»). На полях записной книжки № 64 поэт нарисовал шарж на самого себя: одет в смокинг и белую рубашку с бабочкой, в цилиндре, грудь колесом, лицо искажено от недовольства. Здесь же черновик стихотворения. Уже первые строки объясняют все:
В смокинг вштопорен,
побрит что надо
По гранд
по опере
гуляю грандом
(Маяковский 1955–1961е: 66).
Глядя на этот шарж, на «вштопоренного» в смокинг поэта, как будто физически ощущаешь то неудобство, которое он испытывает в «парижской спецодежде». Несмотря на нелюбовь к смокингу, В. Маяковский в нем был необычайно красив".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

Владимир Владимирович не любил накапливать вещи. В его гардеробе их было немного, но все были только добротные, качественные и красивые. Это касалось, в первую очередь, обуви, которую он быстро снашивал. У него был 46-й размер, а достать такую обувь в то время было не так просто. С детства у Маяковского была мечта о красивой удобной обуви. Как вспоминали родные, он часто забивал гвозди в ботинках, которые ранили ногу.
Я знаю -
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете!
(Маяковский 1955–1961а: 183).
Возможно, эти строки из поэмы «Облако в штанах» навеяны воспоминаниями детства. Вот почему, отправляясь в командировки, Маяковский покупал себе добротную обувь. Голландский журналист Нико Рост вспоминал, как Маяковский обрадовался их встрече в Берлине и попросил его пойти с ним в обувной магазин, чтобы подобрать себе ботинки:
«Он быстро подошел ко мне, сильно пожал мне руку, так что я непроизвольно попытался поскорее высвободиться, и очень энергично сказал по-немецки: „Schuhen - kaufen” („Ботинки - покупать“). Мы зашли в один из больших обувных магазинов, и я перевел продавцу желание поэта. Принесли десяток пар разнообразных туфель, но взгляд его не задержался ни на одной из них до тех пор, пока ему не показали пару невысоких темных спортивных ботинок на толстой двойной подошве. „Самые дорогие, - сказал продавец, - лучшее из того, что мы получили”. Он заметил, как придирчиво и внимательно Маяковский выбирал обувь - в этом не было ничего нарочитого или высокомерного, он неизменно оставался добродушен и любезен. Выбрав темные спортивные ботинки на толстой подошве, он сразу же надел их и, когда мы вышли из магазина, сказал, показывая на свои прекрасные новые туфли: „Большие, дорогие и крепкие, как сама Россия”. Тогда я инстинктивно понял, но до конца осознал значительно позже, что этот поэт любил Россию и свой народ больше всего на свете, что он всю свою жизнь писал, творил и боролся за то, чтобы все 150 миллионов имели такие ботинки, большие, хорошие и крепкие, как его Советская Россия» (Рост 1988).
Находясь в Париже, Маяковский купил себе туфли фирмы «Вестон», которые называл «вечной вещью». Чтобы туфли не так быстро снашивались, он набивал на каблуки и носки металлические подковки".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"В одном из стихотворений он написал:
Асфальт - стекло.
Иду и звеню.
Леса и травинки -
сбриты…
(Маяковский 1955-1961в).
На похоронах поэта многие современники запомнили эти туфли. Лев Никулин впоследствии писал:
«Стоя у гроба, я долго смотрел на почти нестертые стальные пластинки, „вечную вещь“. Она оказалась намного прочнее большого человеческого сердца…» (Никулин Л. Владимир Владимирович Маяковский. ГММ. РДФ. КП № 13236. Машинопись. С. 63).

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Владимир Маяковский, будучи публичным человеком, считал своим долгом не только в стихах, но и с эстрады пропагандировать культуру одежды, сам показывая пример хорошего вкуса и элегантности.
Один из старейших ленинградских литераторов, Илья Березарк, вспоминает:
«В те времена забота о своей внешности считалась явным признаком буржуазности. Многие одевались нарочито небрежно - я, мол, не какой-то нэпманский щеголь. Ох, и досталось мне, когда я явился в гостиницу к Маяковскому в „затрапезном“ виде.
Это что у вас - патент на пролетарское происхождение, - издевался он.
Вот вы, журналист, встречаетесь с разными людьми, что могут подумать не только о вас, о всей советской прессе?
Я пытался возражать. Ведь сам Маяковский выступал против „красоты”.
Кто вам это сказал? Или вы сами придумали? - спросил поэт.
Человек должен быть красивым внутренне и внешне, и замечать красоту вокруг.
Сам Маяковский, может быть не был красивым в обычном понимании слова, но он был статен, очень пластичен, умел красиво носить свой скромный пиджак, свой джемпер. Даже в его внешнем облике чувствовалось обаяние поэта» (Березарк 1982).
Владимир Владимирович не любил малейшие погрешности не только в своем костюме, но и у окружающих его людей. Брюки Владимира Маяковского всегда были хорошо отутюжены. Домработница Аннушка, помогавшая по хозяйству в квартире в Гендриковом переулке, не умела гладить брюки, она носила их утюжить к портному, жившему недалеко.
Обувь должна была быть начищена до зеркального блеска. Выходя из своей квартиры в Гендриковом переулке, Владимир Маяковский всегда останавливался у одного и того же чистильщика обуви на углу.
Владимир Маяковский любил, чтобы костюм на нем сидел безупречно. Современники подчеркивали, что у него было врожденное чувство вкуса. Когда у него бывали деньги, он шел к самому лучшему портному и одевался с таким уверенным вкусом, как будто привык к этому с самого детства. Эльза Триоле вспоминала:
«Будучи во Франции и не зная языка, Маяковский ухитрялся объясниться при помощи мимики и внушительной жестикуляции. У портного он рисовал немыслимые дефекты его сложения, а пунктиром изображал способ их исправления при помощи покроя костюма» (Триоле 1993).
У В. Маяковского всегда было много рубашек, которые он часто менял. В мемориальном фонде музея до сих пор хранятся как будто вчера накрахмаленные пристегивающиеся воротнички и манжеты к белым рубашкам, воротнички разного покроя: для галстука-бабочки с загибающимися острыми уголками, обычной формы и с закругленными уголками для галстука-самовяза. На некоторых манжетах штамп: «Торговый Дом Поляковъ и Полянская. Москва. Тверская 38а». Некоторые из них были куплены в модном магазине на Тверской, другие привезены из Парижа и Берлина. Владимир Владимирович любил рубашки пастельных тонов, нежно-розовые, голубые, песочные. Поскольку сам был художником, с безукоризненным вкусом подбирал по цвету галстуки".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"На многих фотографиях Маяковский запечатлен в костюмах спортивного покроя с накладными карманами (ил. 20). По воспоминаниям современников, Маяковский любил спортивный стиль. В одном из писем Т. Яковлева пишет матери о Маяковском: «Он находит, что мне больше всего идут спортивные вещи. Маяковский тоже любит этот стиль» (Тата 2003)".

Из аннотации к выставке:

"Однако в повседневной жизни Маяковский предпочитал спортивный стиль и комфортную домашнюю одежду. Его любимыми вещами стали меховая куртка, кепка, спортивный костюм с накладными карманами, домашняя куртка из шерстяной байки, недорогой клетчатый пуловер. "Сам Маяковский, может быть, не был красивым в обычном понимании слова, но он был статен, очень пластичен, умел красиво носить свой скромный пиджак, свой джемпер. Даже в его внешнем облике чувствовалось обаяние поэта" (Илья Березарк)".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Часто вещи изменяются в мире искусства, преображаются, становятся символом или значимой деталью. Для В. Маяковского, как знаковой фигуры ХХ века, это было особенно характерным. Вспомним его «желтую кофту», ставшую символом футуризма. Сравним фотографии и портреты поэта, ставшие хрестоматийными, где Владимир Владимирович изображен в знаменитом клетчатом пуловере".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Он, поэт, горлан-главарь, - неизменно изображался в клетчатом пуловере, который, как и «желтая кофта», станет символом новой советской эпохи. Немногие знают, что купленный за несколько долларов Марусей Бурлюк на барахолке в Ист-Сайде в 1925 году клетчатый трикотажный пуловер стал любимой вещью Маяковского. Он в буквальном смысле сносил его до дыр. На локтях образовались потертости, и Александра Алексеевна, мать Маяковского, сделала аккуратную штопку в тон трикотажа. Владимир Владимирович очень привыкал к своим вещам и неохотно с ними расставался. Этот пуловер он носил до конца жизни".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"С начала 1920-х годов Владимир Владимирович начал носить костюм-тройку. Таким элегантным мы видим его на улицах Нью-Йорка, в посольстве Мексики, на репетиции «Бани» в театре В.Э. Мейерхольда. А. Темерин сделал замечательный портрет Маяковского. На его снимках мы четко видим фактуру добротной ткани, из которой сшит костюм-тройка, шелковый галстук, переливающийся на свету".

Из статьи Ларисы Колесниковой:

"Как справедливо заметил модельер Слава Зайцев, «Маяковский мог тонко, изысканно, с высочайшим профессионализмом одеваться в стиле „haute couture“, с пониманием истины, что „вкус молчалив“» (Стенограмма беседы Л. Колесниковой с В. Зайцевым. 13 апр. 2008. Архив автора).
Таким запомнился поэт современникам. Для своего времени Маяковский не был, как сейчас говорят, «иконой стиля», не был законодателем мод, но любил хорошие, качественные вещи: хорошо сшитый костюм, накрахмаленные белоснежные рубашки, красивую удобную обувь. К сожалению, в то время в нашей стране о модных хороших вещах можно было только мечтать.
Не случайно Лев Никулин вспоминал о Маяковском:
«Он, возвращаясь из заграничных поездок, часто говорил о техническом прогрессе, о том, чего в ту пору не было у нас, он хотел перенести в нашу страну не только метрополитен, Эйфелеву башню, хорошие автомобили, но и хорошо сшитую одежду и обувь» (Никулин 1963: 504).
Как отмечали друзья, все вещи Владимира Маяковского, начиная с костюма и кончая паркеровской ручкой и бумагой для писем, были красивыми и добротными. Все это говорит о безупречном вкусе Маяковского.
Рассматривая вещи, принадлежавшие поэту, мы глубже понимаем и представляем образ не хрестоматийного поэта Маяковского, а Маяковского - Человека.
Он верил в бессмертие, верил, что будет существовать в далеком будущем «весомо, грубо, зримо» (Маяковский 1955–1961е: 281).
Маяковский для нас - вне моды, вне времени, вне пространства, и потому наш диалог с ним продолжается".

ДРУГИЕ ЧАСТИ ВЫСТАВКИ:

1. Часть 1: Владимир Маяковский в 1910-1922 годах
2. Часть 2: Конструктивизм и журнал "ЛЕФ" 1922-1930 годы

Поделиться с друзьями:

Поблагодарить автора или поддержать блог можно в разделе под названием "Donation":

DONATION

ДРУГИЕ ЗАМЕТКИ НА СОПУТСТВУЮЩУЮ ТЕМУ:

Выставка "Полный провал" в Музее театрального и музыкального искусства (Россия, Санкт-Петербург)

Выставка "Художник в кино". Фильмы "Матильда", "Шерлок Холмс" и "Необыкновенные приключения Карика и Вали". Атрибуты и костюмы

ДРУГИЕ ИНТЕРЕСНЫЕ ЗАМЕТКИ ПО СХОЖЕЙ ТЕМАТИКЕ ВЫ МОЖЕТЕ ПРОЧИТАТЬ, КЛИКНУВ НА ЯРЛЫК:
ФОТОРЕПОРТАЖИ
МОДА И СТИЛЬ